Буржуазные фальсификаторы замалчивают это произведение или извращают его. Билецкий изложил содержание поэмы, обойдя все острые антицаристские и атеистические выражения, и заявил, что все содержание «взято* из Библии». В другом месте, пытаясь замаскировать атеистическую направленность поэмы, он мимоходом признал, что Давид «трактуется не так как в Библии», но умолчал о том, чем отличается шевченковская трактовка от библейской. Не сказал он и о том, что в поэме Шевченко снимает ореол святости с киевского князя Владимира, который ввел христианство в Киевской Руси, рассказал Орлов, которого интересует редактор фотографий.
Франко также подверг резкой критике христианскую литературу, как «бесформенную, наивную, варварскую в отношении языка и композиции», «с редкими проблесками чистых, высоких мыслей, с более частыми выходками темного фанатизма, бескритичности, слепой ненависти или дикой ориентальной фантазии», «бессовестно лживую и бесстыжую» . Появление христианства, писал Франко, в сравнении с достижениями цивилизации в древнем мире, «вне сомнений, было реакцией, темной, враждебной силой». Его идеал, пишет мыслитель,— «в смирении и податливости», для него мир, природа, жизнь, красота— источник зла, грех, преступление; «Христианство впервые дало миру образцы войн и резни за то или иное понимание бога…» . Франко считал, что религиозные книги являются историко-литературными памятниками, составленными из «различных басен, рассказов, верований» самими людьми «на протяжении нескольких поколений» .
Замалчивая истинное отношение украинских мыслителей к религиозным источникам, клерикалы пытаются представить их сторонниками «святого письма», верившими в его «божественную премудрость». В 1982 г. в Канаде вышла книга «BinHa €вангел1я», в которой утверждается, что церковные книги представляют собой «божье слово», открывают людям «божью правду, превышающую нашизнания». С неистовой злобой обрушиваясь на тех, кто в этих книгах «выискивает противоречия», автор апеллирует к революционным демократам, как якобы своим единомышленникам. Однако известно, что Франко видел в церковных книгах столько очевидных противоречий «в каждом пункте», как будто они специально «для смеха склеены в одно целое». «Очень часто,— отмечал он,— в одной и той же книге об одном и том же на одной странице говорится так, а на другой — иначе». Писатель ставил вопрос: «Где же собственно та богом объявленная правда?» . И отвечал: ничего ни мудрого, ни божественного в этих книгах нет.

Ярким примером использования библейских мотивов революционными демократами является поэма Шевченко «Мария», которой Франко отводил первостепенное место среди «жемчужин поэтического творчества» Кобзаря, считая это произведение «самым гениальным из всего, что написал Тарас». Использовав сюжет евангельской легенды как канву, Шевченко наполнил его революционным, атеистическим содержанием. Он развенчал евангельские мифы о «непорочном зачатии» девы Марии и божественности Иисуса Христа, отбросил религиозные «чудеса» — встречу Марии с ангелом, воскресение Иисуса и т. п. Франко раскрыл коренную противоположность поэмы евангельской легенде, отметив, что автор обошел все божественное, сверхъестественное и изложил «событие на чисто человеческой почве» . Шевченко использовал евангельский сюжет для выражения общественно-политических идей в эпоху нарастания революционной ситуации в стране — идей свободы, справедливости.
Поэма вызвала лютую злобу и ненависть реакционных сил, особенно духовенства, господствующих классов и их идеологов. В XIX и начале XX ст. националисты и церковники осыпали ее проклятиями, требовали запрещения. Крутой поворот в их отношении к этому произведению произошел в 40—50-х гг. Меннинг писал, что поэма «представляет собой рассказ о непорочной деве», только «несколько отличающийся от религиозных традиций». Позже, заявив о ее «полном соответствии традиционной I вере», стал рассматривать поэму в качестве доказательства того, что автор ее «нисколько не был враждебен религии». В качестве аргументов он приводил цитаты из молитв, включенных в «Букварь». Чтобы завуалировать несоответствие своих заявлений содержанию поэмы, Меннинг делал оговорки: дескать, автор «включил в поэму определенные фразы, расходившиеся с традиционнымицеркивными мыслями», которые «можно истолковать как крайнюю форму антиклерикализма».

Националисты и церковники также единодушно стали писать об «образе божьей матери» в поэме и «религиозных чувствах» ее автора, спекулируя на цитатах из «Букваря» и употреблении поэтом слова «святая». Однако в поэме это слово не имеет религиозно-мистического содержания, оно используется по отношению ко всем положительным образам поэмы, к матерям и детям. Не случайно Меннинг, публикуя поэму в переводе на английский язык, сохранил этот эпитет там, где он употребляется по отношению к Марии, и даже вставил, если его не было у поэта, зато снял в тех местах, где Шевченко употреблял его по отношению к другим персонажам. Таким образом он стремился «обосновать» свой вывод об образе «божьей матери» и «непорочной девы» в поэме. Такие же фальсификаторские приемы использовал Л. Билецкий. В статьях к виннипегскому изданию «Кобзаря» он вслед за Меннингом подкрепляет свои домыслы цитатами из «Букваря», игнорируя тот факт, что «Букварь» печатался с разрешения духовной цензуры и поэтому содержал молитвы, без которых в те годы ни один «Букварь» не выходил. На эти молитвы и ссылается фальсификатор, твердя о «божественном аспекте» поэмы.