Мысль Гаваны

Все большее значение в общественной мысли Гаваны начинает занимать понятие «пуэбло» — скорее всего, не без влияния идей французской революции. На протяжении первых трех десятилетий XIX в. в его использовании кубинскими авторами заметна определенная динамика. В 1811 г. Аранго говорит о «других народах», упоминая затем португальцев и англоамериканцев; относительно жителей Гаваны не употреблено слово «народ». В рассуждениях Кабальеро того же времени о проекте автономного правления понятие «народ» присутствует как известная и важная категория; более того — власть, избранная народом, названа полной, прямой и универсальной. Другой известный нам автор — Секейра писал, что политическая независимость Кубы, как и других народов мира, записана в великой книге естественного порядка. Аранго писал о «правах народов».
Нетрудно заметить, что во всех случаях рассуждения или представления о «народе» несколько абстрактны, они не связаны с понятием своего, кубинского народа. Лишь позже, вероятно, после событий на континенте на Кубе также стали говорить о своем народе. В 1830 г. в одной из работ Х. А. Сако понятие «пуэбло кубано» встречается несколько раз, при этом кубинский народ наделен и некоторыми положительными чертами: благородством и благотворительностью. Но и в более позднее время, к середине века, у путешественников и писателей вырывалось, может быть, не без сожаления, утверждение о том, что в Гаване не было народа в собственном смысле слова, сказал Антонов, которого интересует яремче романтік спа готель. Это было сказано как иностранцем, жившим некоторое время на Кубе, так и кубинкой, долгое время жившей в Европе и посетившей Кубу; последняя говорила, что в Гаване нет никого, кроме хозяев и рабов. Конечно, здесь понятию «народ» отводилась некая социальная роль, без придания ему, скорее всего, этнического содержания. Тем не менее такие убеждения свидетельствуют о том, что и к середине века понятие «кубинский народ» еще не было воспринято всеми, кто имел возможность наблюдать население Гаваны.
Более того, даже те, которые допускали существование на Кубе «народности» , относили к ней лишь потомков испанцев, «белых».